Какие мы — такие и демоны, такие и песни.
Когда у меня появилась собственная книжка, было, конечно, радостно-весело-здорово. Однако очень скоро я понял, что тираж собственной писанины, да еще и находящейся в твоём единоличном владении, чреват неожиданными последствиями.
— Сына, — с энтузиазмом начинает мама при встрече. — А выдели-ка матери пару книжек! Я всем на работе про тебя рассказала, и моя сотрудница по отделу очень хочет почитать!
— Я не думаю, что это хорошая идея... — безнадёжно взвываю я.
— Да не скромничай! Они очень любят стихи!
или:
— Тетя Люда очень просила твою книгу. ТЫ ВЕДЬ НЕ ОТКАЖЕШЬ ЕЙ ПРАВДА ОНА ВЕДЬ ТЕБЯ В КОЛЫБЕЛЬКЕ КАЧАЛА КОГДА ТЫ БЫЛ ЕЩЕ ВОТ ТАКИМ ВОТ.
или:
— Помни, что завтра мы идём на обследование. Купи В.В. бутылку виски, какой-нибудь хороший кофе... о, и книжку свою захвати! И подпиши обязательно! Я уже текст составила!
Ну разумеется, мам. Вот без чего врачам и медсестрам пригородной поликлиники не жилось, так это без моего сборника. Про василисков, рэдкаповские тюрьмы и перенасыщенное количество драконов на один квадратный стихометр, ага. Вот они охуеют, когда прочитают. Небось еще предложат мне в дневном стационаре прокапаться. А уж подписи в стиле «Глубокоуважаемому В.В. с наилучшими пожеланиями от автора» я последний раз ваял во втором классе на открытках. Под линеечку, потому что за неровный почерк пиздили. Хотя, думаю, те читатели, которые получили мою книгу с подписью, уже успели увидеть, что пиздили меня видимо мало.
***
Я, собственно, к чему: по моему глубокому убеждению, любое навязывание творчества - это очень плохо. Я это еще на уроках литературы в школе просёк. Любовь к определённой поэзии - это невероятно узкий сегмент, тут невозможно попасть наверняка. Я, например, до сих пор безумно люблю Полозкову, которую сейчас очень модно хаять. И при всей очевидной констатации таланта я не люблю Бродского, который сейчас чуть ли не фетиш у современной молодёжи. Не потому, что Полозкова там хорошая, или Бродский не очень - просто любая поэзия имеет адресата. Очень случайного, одного из ста, из тысячи. Поэтому, например, когда мне в комментариях на мои стихи отвечают стихами, или не дай Бог продолжают мои стихи своими, это не может вызвать во мне ничего, кроме вежливой тошноты. Потому что это тонкое дело. Деликатное.
Помню, как выбрался на какой-то стихотворный конкурс. Прочитал «Дорогу», по-моему, и случайно выиграл. В жюри сидела поэтесса - заслуженный поэт Кубани, видный деятель, золотое перо, все дела. Подходит ко мне после конкурса, и говорит — «Я в восторге, Сергей. Хочу вам подарить свою книгу». Дарит. Я открыл, прочитал пару строф, нервно сглотнул, закрыл.
— Старайтесь, - говорит поэтесса. — И я уверена, что когда-нибудь вы станете таким же известным поэтом, как я.
Ну, думаю, заебись теперь.
***
Кстати, насчёт уроков литературы. В старших классах уроки литературы у нас вела Ольга Николаевна, уровень чувствительности которой был как у банковской сигнализации. Каждый раз, когда я выходил и зачитывал выученный наизусть стих, она пускала в уголок очков скупую эстетическую слезу. И вот как-то раз мы проходили Бальмонта. Бальмонта я не любил, однако вышел к доске и оттарабанил длинное и стихотворное.
— Ах, Серёжа, — растроганно сказала Ольга Николаевна. — Только мы с тобой еще понимаем в тонких материях!
Я смущённо улыбнулся и опустил глаза в парту. Стихотворением, которое я зачитал у доски, был отрывок из «Мама на даче, ключ на столе» Али Кудряшевой.
-
-
10.02.2013 в 23:25Придерживаюсь в жизни той же позиции.
-
-
11.02.2013 в 08:58-
-
11.02.2013 в 09:56-
-
11.02.2013 в 10:11-
-
21.02.2013 в 01:27-
-
21.02.2013 в 21:01